Оценкой я начала заниматься случайно. Я заканчивала магистратуру в Школе государственного и экологического управления Университета Индианы в США и начинала искать работу в России. И мне попалось объявление: нужен был человек для оценки двух небольших экологических проектов в России и на Украине, причем опыта проведения оценки не требовалось. Я в тот момент про оценку не знала ничего. Но в библиотеке обнаружилось несколько книг по оценке проектов. Я почитала и поняла, что можно попробовать.
Так эти две оценки стали моей первой работой по возвращении
домой в Москву. Признаюсь, когда я получила техническое задание с вопросами
оценки, у меня был шок. Но потом все сложилось, и клиент сказал, что мои отчеты
были ему полезны.
Было это в 1996 году. Следующие пять лет я занималась
управлением и разработкой некоммерческих проектов, и в этом качестве периодически
становилась объектом оценки. Плюс меня пару раз приглашали национальным
специалистом в команды, которые делали оценку донорских проектов. Поэтому я
регулярно старалась читать что-то по теме оценки, учиться тому, как ее делают.
Но у меня все равно оставались сомнения, как это посторонний человек за
небольшой период времени может разобраться в проекте настолько, чтобы дать
какие-то полезные рекомендации тем, кто этот проект разработал и реализует.
И вот однажды на подведении итогов конкурса проектов НКО я
познакомилась с женщиной, которая развивала модель общественно-активной школы
(ОАШ) в нескольких регионах. Я в это время работала в организации, которая
создавала просветительские медиа-проекты, и мне очень захотелось сделать проект,
посвященный модели ОАШ.
И через пару месяцев случился грантовый конкурс с подходящей
тематикой. Я предложила новой знакомой написать совместный проект, в рамках
которого ее организация продолжила бы распространение модели ОАШ, а мы бы включили
в него свой медийный компонент. Она согласилась – но при условии, что я
разработаю и их часть проекта.
Я прикинула, что это как раз задача для оценки: определить,
что хорошо сработало в прошлом в данной организации, и что поэтому стоит
включить в новый проект, - и что методами оценки я уже более-менее владею, и
согласилась. Я изучила материалы предыдущих проектов этой организации,
поговорила с сотрудниками, и затем предложила механизм для нового проекта
продолжительностью три года. Организация согласилась, и мы подали совместную
заявку. И выиграли.
Следующие три года я жила в постоянном напряжении – мне было
страшно, что получится из этой затеи, тем более что в проекте были
задействованы сначала десятки, а затем сотни людей. При разработке мы
договорились «зашить» в проект механизм внутренней оценки – раз в год
проводилась общая конференция для обсуждения и анализа полученного опыта. Поэтому
у меня была возможность видеть, как развивается проект, достигаются ли
ожидаемые результаты, и насколько людям комфортно в нем участвовать.
И проект развивался так, как и должен был, исходя из
результатов оценки, проведенной на этапе его разработки. Итоговую конференцию
мы провели, по сути, как оценку с участием, в рамках которой участники
обсуждали, какие изменения произошли в результате проекта. И оказалось, что все
получилось. И тогда я, наконец, внутренне приняла для себя тот факт, что технологии
оценки позволяют человеку, который не является экспертом по теме проекта, за
небольшой промежуток времени получить информацию, которой достаточно даже для
того, чтобы разработать хорошо работающий новый проект.
Я уже 15 лет специализируюсь на проведении оценки как внешний консультант. Но до сих пор, когда клиенты делятся тем, что они использовали результаты оценки и что-то в их работе стало лучше, у меня возникает ощущение «бабочек в животе». И это то, за что я люблю оценку.
